«Курьер. Среда. Бердск» продолжает публиковать воспоминания бердчанина-фронтовика Вячеслава Черноголовкова. Его записи — это уникальный материал по истории страны. По его воспоминаниям можно узнать реальную деревенскую жизнь начала 20 века, подлинные события Великой Отечественной войны, восстановление СССР после военного лихолетия. Мы искренне благодарим Вячеслава Кузьмича за то, что он оставил потомкам целую книгу о своей жизни, в которой, как в капле воды, отражается целая эпоха, судьба не одного поколения советских людей.
В Сибирь на «веселом» поезде
Свою судьбу я решил устроить самостоятельно. Пришёл на вокзал и с первым попавшимся поездом уехал в направлении Сибири. Пассажирских поездов в то время было очень мало, а таких странников, как я, было очень много. Кто после войны лишился своего крова и семьи, кто в поисках лучшей жизни, ехали целыми семьями. Своё имущество, оставшееся после войны, семья могла унести на своих руках. Для перевозки таких пассажиров железнодорожники формировали поезда из товарных вагонов, ранее переоборудованных для перевозки солдат. Такие поезда шли под номерами – пятьсот первый, пятьсот второй и т. д.
Билеты на них, по тем временам, были очень дешёвые, и всё равно, половина пассажиров ехала без билетов. Железнодорожные кассы билетов без справки о санобработке не продавали, ни на пассажирские поезда, ни на пятисотые. На каждой узловой станции на вокзале были оборудованы прожарочные камеры. Пассажир обязан был пройти через санпропускник, получить соответствующую справку. Очереди в санпропускники были громадные, некоторые попадали на обработку, простояв в очереди двое-трое суток.
В народе эти поезда получили вполне заслуженное название – «Пятьсот весёлый». По расписанию они выходили из пункта формирования, до следующей узловой станции поезд подходил с опозданием. Остановки делались в любом месте - на разъезде, у семафора, а то и посреди поля. Санузлов в вагонах не было. При любой остановке все пассажиры выпрыгивали из вагона справить свою нужду поблизости от поезда, чтобы успеть запрыгнуть в вагон в случае отправления. Мужчины и женщины друг друга не стеснялись, такая была вынужденная обстановка.
На больших станциях все запасались водой и продуктами. Продукты – хлебушек, варёную или печёную картошку, молоко спекулянты подносили прямо к вагонам. Некоторые спекулянты подносили к вагонам и воду, продавали кружками. На каждой станции были оборудованы пункты с горячим бесплатным кипятком. На станциях висели колокола, за пять минут до отправления поезда сообщали об отправлении тремя ударами колокола.
В каждом вагоне ехало около пятидесяти человек и, в большинстве случаев, среди пассажиров выделялся какой-нибудь рассказчик небылиц, интересных случаев. Анекдоты рассказывали наперебой друг другу. Это ещё раз подтверждало название поезда «Пятьсот весёлый».
Один поезд едет из Сибири в Европу, пассажиры внушили себе, и убеждают в этом других, что в Европе жить лучше, там после войны созданы все условия. Второй поезд едет навстречу из Европы в Сибирь, его пассажиры надеются, и одновременно расхваливают жизнь в Сибири и тёплых краях азиатских республик. Практически разница в условиях жизни была, и заключалась она в том, что в Европе ведро картошки стоило 100 рублей, а в Сибири только 10. Фуфайка, а в то время практически весь народ был одет в фуфайки, в Сибири стоила 500 рублей, а в Европе только 50. Цены я точно не помню, но соотношение было приблизительно таким, как я указал.
Жизнь как анекдот В подтверждение сказанному я опишу хотя бы один день, проведённый в пятьсот весёлом, всех их не припомнишь, интересных рассказов, былин, анекдотов было очень много. Рано утром наш поезд остановился на станции Семипалатинск. К всеобщему удивлению на привокзальной площади было множество ларьков, столиков, уставленных ливерной колбасой, очень дешёвой. Покупали пассажиры колбасу с запасом на 3-4 дня, больше в вагоне её хранить нельзя, всё равно испортится. Запаслись кипяточком. Наелись этой колбасы досыта, после этого пассажир, подсевший в наш вагон, рассказал историю изготовления этой колбасы.
В Семипалатинске располагался крупный мясокомбинат. Скотину на убой перегоняли табунами из Монголии своим ходом, с остановкой на отдых, водопой и кормёжку на лугах. Мясокомбинат считался полуавтоматическим, бараны сами лезли на конвейер смерти. На комбинате держали так называемых козлов-провокаторов, их целые сутки не кормили. Утречком, перед началом работы, пропускали их первыми на конвейер, а после этого обильно кормили. К такой работе козлов-провокаторов готовили заранее. За козлами устремлялось стадо баранов. Провокаторов оставляют в отстойнике, а стадо баранов по конвейеру продолжает свой путь на убой.
Таких рассказов наслушаешься после каждой остановки. Транспортного сообщения между населёнными пунктами в то время не было, на пятьсот весёлом, в основном, жители проезжали 1-3 перегона, билет на проезд стоил дёшево. Таким путём я добрался до города Алма-Ата. Кратковременные остановки делал в крупных городах: Омске, Новосибирске, Барнауле. Мой запас денег был полностью израсходован, даже на питание не было.
В Алма-Ате я подработал на разгрузке и погрузке вагонов, подноске багажа пассажирам к поездам дальнего следования. На ночлег устраивался на скамеечке, а иногда и прямо на травке в привокзальном сквере. Таких, как я, в сквере ночью отдыхало много. Познакомился с одним пареньком семейным, он странствовал вместе с молодой женой. В сквер приходил представитель по набору рабочих на строительство Усть-Каменогорской ГЭС. Вот мы и решили туда поехать.
На строительство ГЭС
В Алма-Ате работы не было, да и специальности у меня и товарища тоже не было. В Усть-Каменогорске встретили нас с предложением поехать на сплав леса по реке Осиновка, Тургусун, Бухтарма. Для стройки требовалось много лесоматериала, нам обещали хороший заработок и хорошие условия работы. Короче говоря, мы согласились поехать на эту работу. Расквартировали нас в частные дома местного населения. Я оказался в бригаде из 6 человек, жили мы все вместе, в доме у одной вдовы. Муж и сын у неё погибли на фронте. Она ухаживала за нами как за своими детьми, стирала одежду, готовила еду. Мы в долгу тоже не были, на всю зиму заготовили дров, отремонтировали крышу дома, забор и т.п. Одним словом жили дружно одной семьёй.
По реке Тургусун сплавляли лес так называемым «мулём». Речка полноводной была только весной, летом оставался от речки только один ручей глубиной по пояс. Протекала речка между гор со скалистыми берегами. В устье речки, перед впадением её в Бухтарму, была оборудована бухта. В бухте лес сплачивали в плоты и потом, катером, плоты сопровождали по реке Бухтарме. На заготовке леса (лесоповале) работали две колонии заключённых: одна в лагере «Осиновка», вторая в Тургусунском лагере. Лагеря назывались по расположению на вышеуказанных речках. Заготовка велась круглый год и вывозилась из леса на берег речки гужевым транспортом на волокушах на так называемые верхние склады.
Речка Осиновка была более полноводной, а Тургусун являлся притоком Осиновки, которая впадала в реку Бухтарму. По обеим речкам сплав леса можно было производить только мулём в самый полноводный момент прохода воды через речки на протяжении 2-3 недель. Лес на берегах к сплаву готовился заранее с укладкой на поката в штабелях. Сброс брёвен в речку выполняли два человека в бригаде сразу с нескольких штабелей. Дальше лес шёл по течению речки, вдоль обеих берегов шли сопровождающие и отталкивали от берега прибитые брёвна, не допуская затора в речке.
Перед впадением реки Осиновка в реку Бухтарма несколькими рядами бон был огорожен огромный залив, где брёвна формировали в плоты и по реке Бухтарма сплавляли плотами. Воды реки Осиновка были насыщены медным купоросом, у рабочих на руках появлялись трещины. Самым лучшим лекарством для заживления трещин был солидол. Вечером руки смажешь, а утречком все трещины на коже, особенно между пальцами, уже затянуты свежей кожицей. Мы прибыли на место работы после паводка, лес с верхних складов лесозаготовительного участка был весь уже сброшен в воду.
Нашей команде поручили снимать сплотки и отдельные брёвна, засевшие на мели у берегов или под водой на русле речки. Большие сплотки приходилось иногда частично разгружать. Сплотки изготавливались (связывались при помощи проволоки) так: на ряд брёвен, собранных на плаву, с обоих концов плота наверх затаскивались поперечные брёвна.
Называли мы их ромжинами, к этим ромжинам прикручивали проволокой каждое брёвнышко, концы проволоки закручивали на конце ромжины. Такие связки после разборки плота на месте его назначения раскручивались и использовались повторно, а то и в третий раз для этих целей. Проволоки в то время не хватало, дорожили каждым кусочком. На верх такого настила баграми загружали брёвна уже без всякого дополнительного крепления в несколько рядов, и плот получался 3-4 ярусным, в воду погружался на сравнительно большую глубину, в крайнем случае, под водой было не менее 2-ярусов.
Как-то так получилось, что с самого первого раза, без посторонней подсказки мы, можно сказать, изобрели самый простой способ снятия с мели таких плотов. Разгрузили баграми на воду один слой брёвен, так же связали при помощи ромжин проволокой, а сверху накинули ещё один слой брёвен. Такой облегчённый плот руками выводили на быстрое течение воды в речке. К этому плоту на тросике привязываем ещё 3-4 плота, посаженных на мель. Таким путём при удачной попытке нам удавалось за один приём снимать с мели несколько плотов. В самом неудачном случае с мели снимали не менее двух плотов за один раз.
Заработал — и по магазинам
Наша работа высоко ценилась. Каждое оставленное на берегу бревно или плот пропадал навсегда бесцельно. Весной, при паводке, их просто вместе со льдом сносило вниз по речке. Способа выловить плывущие в пучине льда деревья не придумали. Такой работой мы занимались до появления шуги на речке, иначе говоря, до ледостава. Нам создавали все условия для работы.
Каждый день к концу работы мы сразу же заходили в хорошо натопленную баньку. На ужин давали по стопке спирта, а иногда и тело натирали спиртом. Слово о хорошей оплате тоже было сдержано. Наша зарплата была выше средней в тех краях не меньше, чем в два раза. Кроме того, по каким-то неписанным законам, мы могли половину своей зарплаты использовать в ОРСовских магазинах для приобретения дефицитных товаров по довоенным ценам.
Все мы были холостыми, мануфактура различная нам была не нужна. Покупали для себя рубашки, брюки, полотенца. Вместе с нами заходили в магазин совершенно незнакомые женщины и просили купить отрез мануфактуры на платье, тут же с нами расплачивались по цене в 2-3 раза выше, чем мы заплатили и были очень, очень благодарны нам за покупку.
Продолжение следует