Болванка пролетела между двумя солдатами: одному вырвало живот, другому — спину, вспоминал ужасы войны фронтовик Николай Илюшечкин из Бердска

Прощальный подарок сделал перед смертью и своим родным, и всем горожанам фронтовик Николай Илюшечкин из Бердска. Он оставил свои рукописи с воспоминаниями о войне. О том боевом пути, который ему удалось пройти, о своих товарищах и командирах, кровавых драмах и многом другом. Утром 25 октября 2020 года Николая Семеновича не стало.

Николай Семенович всегда активно участвовал в жизни города. Был членом бердского Совета старейшин. Очень много общался с подрастающим поколением. Незадолго до своего 94-летия, день рождения 9 октября, он закончил писать воспоминания о войне. Передал их в редакцию "Курьер. Среда. Бердск". Первая часть была опубликована жизни ветерана. Читайте продолжение.

Вперед, на Варшаву!

Последним на территории Украины и почти на самой границе с Польшей мы освободили небольшой районный центр Томашовка и перешли на территорию Польши.
Этот переход на территорию Польши был для нас очень сложным и тяжелым, с большими потерями. Почти на самой польской границе немцы построили сильную оборонительную линию со множеством ДОТов и ДЗОТов, пулеметных точек и огневых позиций для артиллерии и минометов. Немцы планировали на польской границе остановить наступление наших войск.
В связи с сильнейшим сопротивлением немцев все подразделения нашей дивизии перешли к обороне. Мы находились в обороне почти две недели. За это время немцы нас дважды бомбили, почти ежедневно обстреливали из тяжелой артиллерии и минометов.
В конце второй недели затянувшейся обороны ночью появились наши самолеты и начали бомбить оборонительную линию немцев.
После бомбежки, как только улетели самолеты, началась артподготовка тяжелой корпусной артиллерии. После окончания артподготовки мы пошли в наступление. С этого момента и началось наше наступление на территории Польши. Это был июнь 1944 года.
Главной целью наступления нашей дивизии была Варшава.

Самым первым на территории Польши мы освободили приграничный городок Влодава. Затем, освобождая хутора и села, мы прошли с боями километров 40 и подошли к небольшому городку Парчев. После трехдневных боев городок был взят. Километров через 30 нашего наступления мы освободили городок Лукув. А впереди, километрах в 50, был город Седльце. Это был довольно крупный город с населением более 50000 человек и основной узел обороны немцев на варшавском направлении.
Взять город с ходу не удалось, и начались тяжелые бои на подступах к нему. На окраине города у немцев была хорошо оборудованная оборонительная линия.
За два дня тяжелых наступательных боев дивизия почти вплотную подошла к городу. Два полка вели бои по окружению города, а наш полк занял оборону метров за 800 от оборонительной линии немцев. Немцам было предложено сложить оружие и сдаться в плен. Но они отказались. А когда окружение города было завершено, начальник гарнизона понял, что сопротивление бесполезно, и гарнизон с белым флагом вышел из города и сдался в плен.
В боях на подступах к городу наша батарея оказала большую помощь батальонам полка. Ведь мы били по немцам прямой наводкой. Мы уничтожали ДОТы, ДЗОТы, пулеметные точки, живую силу немцев.
Нам тоже было не сладко. Когда по твоему орудию немцы ведут пулеметный огонь, нужно уметь спрятаться за лафет орудия или прыгнуть в окоп. Не успеешь – можешь погибнуть. При таких обстоятельствах мы теряли много своих ребят.
После взятия Седльце наш полк и батарея получили пополнение и продолжили наступление в направлении на Варшаву. Мы освобождали небольшие села и хутора и подошли к небольшому городку Миньск-Мазовецки. После трехдневных боев городок был взят, и мы продолжили наступление. До Варшавы оставалось 12 километров.

С Польшей связана очень большая трагедия нашей семьи. В Польше погиб мой старший брат Василий Семенович Илюшечкин. Он был призван в армию осенью 1941 года.
Василий в совершенстве владел немецким языком, поэтому его направили в спецподразделение внешней разведки. Уже с мая 1942 года. их спецчасть действовала за линией фронта, добывала важные сведения и приводила «языков».
Брат был дважды ранен (осенью 1942 и летом 1943 гг.), но после излечения в госпиталях он вновь возвращался в свою спецчасть.
Летом 1944 года, находясь в Польше в тылу у немцев, Василий был тяжело ранен в ногу. Быстро переправить через линию фронта его не смогли, а когда это стало возможно, у него уже началась гангрена. В госпитале ему отняли ногу, но спасти его не удалось. Он скончался 26 августа 1944 года. Похоронен брат в Польше, на кладбище Святого Павла в городе Сандомир.

Бандеровцы просили спеть «Катюшу»

Через 4 дня мы вышли на Вислу в трех километрах южнее Варшавы. Здесь, прямо на берегу Вислы, мы оборудовали огневые позиции для наших орудий, а для себя сделали хорошие, в три наката, блиндажи.
Поляки жили здесь, в основном, хуторами. Поблизости было всего лишь одно село. Поляки относились к нам по-разному. В основном они были доброжелательны, но встречались и те, кто смотрел на нас с подозрением. Ну а самые отъявленные враги ушли с немцами.
Немцы были на другом берегу Вислы. Ночью иногда был слышен разговор, хотя не совсем понятный.
После тяжелых боев оборона на Висле показалась нам настоящим курортом. Мы хорошо отдохнули, привели в порядок все свое оружие и одежду, стали регулярно писать письма родным. Одним словом, мы расслабились.
Ведь и в военное время, особенно в длительной обороне, людям хочется отвлечься и отдохнуть. У нас в батальоне был парень – Коля Савин. Он был двумя годами старше меня. И как он прекрасно пел, просто чудо! Мы звали его вторым Шаляпиным. И когда он ночью на берегу Вислы запевал «Катюшу» или «Лизавету», его голос, сильный и красивый, лился вдоль реки на многие километры. Наши противники на другом берегу Вислы тоже полюбили эти песни. Среди немцев было много власовцев и бандеровцев с Украины. Очень часто, возможно, именно они ночью кричали нам: «Алё! Алё! Давайте нам «Катюшу» или «Лизавету»!

А потом появился Жуков

У нас ходили слухи, что наше наступление готовится на весну или лето 1945 года. Мы были очень рады, что еще долго будем отдыхать в обороне.
Но в 20-х числах ноября нашу оборону стали проверять командиры корпусов, командующие армиями, а потом появился Жуков. Он осмотрел берег Вислы от наших огневых позиций дальше на юг. Он спокойно поздоровался с нами и спросил о нашем настроении. Как выяснилось позже, командование осматривало берег Вислы и искало подходящее место для переправы.

Переправа через Вислу

Место для переправы было выбрано метров за 800 от наших огневых позиций. С конца ноября и до 10 января саперы работали день и ночь. Готовили понтоны, готовили берег реки для спуска понтонов на воду.
К 10 января в район переправы было стянуто большое количество тяжелой артиллерии, танков. В окрестных лесах было сосредоточено несколько пехотных дивизий. Мы уже поняли, что подготовка к наступлению завершается, и оно начнется со дня на день.
И вот в ночь с 13 на 14 января 1945 года наши самолеты стали бомбить береговую линию обороны немцев. А тяжелая корпусная артиллерия начала длительную артиллерийскую подготовку.
С помощью подошедшей тяжелой техники саперы столкнули понтоны в воду, скрепили их, один конец пустили по течению реки, а когда паром встал поперек водной глади, его закрепили на другом берегу. Затем установили мостки для въезда на паром и съезда с него, и началась переправа.
Первыми переправлялись подразделения пехотных дивизий. Они очищали противоположный берег Вислы от остатков немцев.
Переправу все время охраняли наши самолеты. Но один немецкий самолет каким-то образом пролетел над переправой и сбросил бомбу. Она взорвалась рядом с одним из понтонов, на котором находились солдаты и одно наше орудие. От взрывной волны понтон накренился, и наше орудие и все солдаты скатились в воду и погибли.

К вечеру 14 января мы с боями ворвались в пригород Варшавы. Мы со своим орудием наступали вместе со вторым батальоном нашего полка. У немцев почти в каждом доме были огневые позиции в подвалах или на чердаках. Вот эти огневые позиции мы из своего орудия и уничтожали, давая возможность батальону продвигаться вперед.
Во всех уличных боях в Варшаве я работал в тесном контакте с наводчиком Васильевым. Он человек ответственный и все время наставлял меня: «Сынок, у тебя глаз острый, смотри внимательно, не пропусти ни одного гнезда, чтобы немцы не расстреляли нас». Я очень внимательно отслеживал огневые точки немцев на улицах города, а Васильев стрелял по ним без промаха.
Три дня и три ночи без сна и без отдыха, а порой и без еды мы вели тяжелые уличные бои. Немцы сопротивлялись отчаянно. Но к концу дня 17 января Варшава была полностью очищена от немцев и почти полностью разрушена. Редко где сохранились целые дома. Жителей в городе было мало, особенно после того, когда немцы провели массовые аресты и расстрелы.
Утром 18 января наш полк и все приданные ему подразделения пошли в наступление. Освободив километров 10 территории, полк занял оборону. Все воинские части в боях за Варшаву понесли большие потери, требовалось пополнение. Расчет нашего орудия из 7 человек потерял 4-х.
Мы были в обороне несколько дней. За это время наша дивизия и все приданные части получили пополнение. Все расчеты батареи были полностью укомплектованы.
Наша 17 гвардейская дивизия в полном составе со всеми входящими в нее частями перешла в наступление. Цель была одна – как можно быстрее выйти на границу с Германией.
Конечно, настроение у всех было приподнятое. Но война – это война, и обстановка на передовой линии часто менялась. Хотя и медленно, но мы гнали немцев. Из Варшавы в Берлин шла железнодорожная магистраль, помню, она была прямая как стрела. Все полки нашей дивизии наступали километров 50 севернее этой железной дороги.
После 5-дневного наступления все полки дивизии подошли к городку Плоцк. Это примерно 80 км от Варшавы. После 2-х дней боев городок был взят, наступление продолжалось в направлении городка Вроцлавек, до него было примерно 60 км. Через 5 дней жесточайших боев мы подошли к городку Вроцлавек. Два дня мы вели уличные бои в городке. Выбили немцев и перешли в наступление по направлению на город Иновроцлав.
Иновроцлав располагался на железнодорожной магистрали, идущей с севера на юг от Гданьска до Освенцима. Для немцев этот город был очень важным узлом обороны, и они держались за него до последнего.

Немцы отправляли узников концлагеря в газовые камеры Освенцима

Когда до Иновроцлава оставалось километров 5, в одном из освобожденных поселков поляки рассказали нам, что в трех километрах от Иновроцлава находится небольшой концлагерь. В нем содержатся евреи, русские, поляки и люди других национальностей. Этот концлагерь был у немцев сортировочным. Они отправляли отсюда людей в газовые камеры Освенцима, на работу на военные заводы в Германию, а многих расстреливали на месте. Сразу же за лагерем был отрыт огромный ров, куда немцы сбрасывают тела расстрелянных и умерших. Этот рассказ поляков еще больше вдохновил нас на наступление.
После четырехдневных боев дивизия вплотную подошла к Иновроцлаву и заняла оборону. Наш 61 полк занял оборону с южной стороны города, как раз напротив концлагеря. Во всех подразделениях было объявлено, что дивизия готовится к окружению города. В нашем полку все подразделения предупреждены, что во время наступления по концлагерю не стрелять, чтобы не погибли люди.
Через два дня началось окружение города. Наше орудие было придано первому батальону полка. Командир батальона находился все время рядом с нами. Он поставил нам задачу уничтожить помещение, где находилась администрация и охрана лагеря. Он просил, чтобы мы не промахнулись, чтобы снаряды не попали в бараки, где находятся люди. Это помещение мы из нашего орудия уничтожили, а оставшиеся в живых немцы сбежали в город.
Три дня наша дивизия вела бои по окружению и захвату Иновроцлава. На четвертый день город был взят. Наш полк занял оборону за концлагерем. Мы побывали в концлагере и посмотрели, что там творили немцы. Люди были совершенно обессилены, многие даже не могли самостоятельно передвигаться. Люди спали на нарах – на голых досках без матрасов. Кормили людей жидкой баландой один раз в день. Смертность была огромная.
Работники тыла нашей дивизии сразу же направили в лагерь большое количество различного продовольствия, прибыли врачи дивизионного госпиталя для оказания необходимой медицинской помощи.

«Из тебя получится хороший наводчик»

В обороне мы были дней 5. За это время мы отдохнули, получили пополнение и снова перешли в наступление. К этому времени было освобождено уже более половины территории Польши. Задача для всех воинских частей оставалась прежней – как можно быстрее выйти на границу с Германией.
Но чем ближе была граница, тем упорнее было сопротивление немцев. А у нас, что очень важно, был огромный моральный подъем. Поэтому наступление всех наших воинских частей началось успешно.
Наш 61 гвардейский полк как наиболее мобильный часто перебрасывали с одного направления на другое в зависимости от обстановки. Точно так же наша батарея придавалась то одному, то другому батальону.
Наводчик нашего орудия Васильев был специалистом высшего класса. Я не знал ни одного случая, чтобы он промахнулся, стреляя по вражеской цели.
Однажды между боями Васильев сказал мне: «Сынок, ты уже присмотрелся, как я работаю с прицелом. Ты парень толковый, глаз у тебя острый. Из тебя получится хороший наводчик. Теперь мы с тобой будем стрелять вместе, я научу тебя этому делу. А если меня убьют или я получу ранение, ты останешься за меня наводчиком». С этого момента мы с Васильевым не просто работали вместе, под его руководством я начал стрелять из орудия самостоятельно. Командир нашего взвода и командир батареи уже знали, что на всякий случай имеется запасной наводчик.
После освобождения концлагеря и Иновроцлава вся наша дивизия перешла в наступление. За 3 дня мы продвинулись километров на 15 и вышли, как оказалось, к основной линии обороны немцев. Она была укреплена ДОТами, ДЗОТами, множеством огневых точек и широкой сетью окопов.
За четыре дня боев нам не удалось сломить сопротивление немцев. На пятый день нам помогла авиация и тяжелая корпусная артиллерия. Линия обороны немцев была разрушена. Они не ожидали такого мощного удара, поэтому не успели даже отступить с передовой линии.
Два полка дивизии вышли в тыл немецким укреплениям, а наш 61 полк приступил к зачистке блиндажей и окопов от немцев. Немцы были морально подавлены, серьезного сопротивления не оказывали и сдавались в плен.
За эти 5 или 6 дней жестоких боев наш 61 полк и другие полки дивизии понесли серьезные потери. У нас в батарее погибло 14 человек, для нас это были серьезные потери. После этого мы были в обороне дней 6. Все полки и наша батарея получили пополнение, и мы снова перешли в наступление.

Тащили орудия по колено в воде

На пути наступления нашего полка протекала река. Она была шириной метров 10, но мы не знали ее глубину. Недалеко от реки был маленький хутор. Поляки прятались в подвалах, но когда мы отбросили немцев, они вышли к нам. Хозяин хутора показал нам самую мелкую часть реки для переправы. В этом месте глубина оказалась сантиметров 80. Для пехоты это не преграда. А нам надо было переправлять орудия, брички со снарядами, лошадей.
Для устройства переправы был направлен 2-й батальон полка. Часть солдат таскали солому от хутора поляка, часть – пилили деревья. Затем стволы деревьев распиливали на двухметровые бревна, связывали их между собой и получался сплошной настил. Потом солому вместе с ветками от деревьев уложили поперек реки. Наверх затащили настил из связанных бревен, и – переправа готова.
Сразу же через переправу перешли все три батальона нашего полка и все приданные полку подразделения. На другом берегу примерно в 50 метрах от реки вдоль берега шла лесополоса шириной метров 20, преодолев которую, батальоны полка заняли оборону.
Для переправы орудий мы заранее перевели лошадей по воде на другой берег. Подкатывали орудия к настилу, цепляли веревку, за которую с другой стороны реки пара лошадей тащила орудие, а расчет поддерживал, чтобы оно не свалилось с настила. Так мы переправили все свои орудия и все брички с боеприпасами. Эта переправа далась нам очень тяжело. Деревянный настил на соломе просел сантиметров на 30, так что перекатывать орудия и брички с боеприпасами нам пришлось почти по колено в воде. Мы все промокли до нитки, обогреться и высушить одежду было негде, а на дворе стояла вторая половина февраля. Единственным спасением было прижаться к лошади боком или спиной и почувствовать тепло.
Перетащив через переправу все четыре орудия и брички с боеприпасами, мы оборудовали огневые позиции в 1-м и 2-м батальонах полка. Километрах в трех перед линией нашей обороны было небольшое село. Командир полка все время находился в батальонах и говорил нам, что как только возьмем село, там и отогреемся.

Через 3 дня село было взято. Мы проверили все жилые дома, сараи, подвалы. Взяли в плен около 20 немцев, не успевших сбежать из села. В этом селе поляки оказывали нам большую помощь. Они топили печи в домах и банях, обогревали нас, помогли высушить одежду.
Поляки, как и люди других национальностей, вообще-то разные. Мы это хорошо почувствовали, начиная с первых же освобожденных сел и городов на территории Польши. Одни были доброжелательны и готовы помочь, другие, особенно это было заметно после освобождения Варшавы, при встрече с нами вроде бы были рады, но, было впечатление, камень за пазухой держали. Больше всего их сдержанность была заметна в западных районах Польши, граничащих с Германией. Многие поляки там оказывали помощь немцам, которые находились в обороне в этих западных районах.
Отдохнув два дня, наша дивизия в полном составе (за время передышки два других полка нашей дивизии также вышли на линию обороны) перешла в наступление. Задача у всех воинских частей была одна – как можно быстрее выйти на границу с Германией. Шел март 1945 года.

Взяли в плен 100 немцев

Чем ближе мы подходили к границе Германии, тем ожесточеннее становилось сопротивление немцев. Потери и живой силы и военной техники увеличивались с обеих сторон. Но наступление наших войск по всему фронту уверенно продолжалось. На пути нашего полка оказалось небольшое село. Оборона немцев на подступах к этому селу была крепкая, ее обеспечивали шестиствольные минометы, артиллерия, много пулеметных точек.
Батальоны нашего полка находились на краю лесного массива, а наступать на село надо было по открытой местности. В течение двух дней мы не смогли продвинуться ни на шаг из-за сильного массированного огня немцев.
На третий день нам помогла крупнокалиберная корпусная артиллерия. Линия обороны противника была разрушена. А оставшиеся пулеметные точки мы уничтожили из своих орудий. Нас немцы обстреливали из окопов и из двух оживших пулеметных точек.
Одну из них, наиболее опасную, наводчик Васильев уничтожил очень быстро – всего тремя выстрелами. А для уничтожения второй пулеметной точки Васильев посадил за прицел орудия меня. Он напутствовал меня словами: «Ну, сынок, не подведи, удачи тебе!» Мне потребовалось четыре снаряда, и пулеметная точка была уничтожена.
Васильев сказал мне: «Молодец, сынок, ты будешь хорошим наводчиком, а при необходимости ты меня заменишь». Наверное, Васильев был прав, ведь шли тяжелые бои, гибли люди, поэтому он хотел, чтобы рядом с ним был хорошо подготовленный наводчик – на всякий случай.
После обстрела нашей тяжелой корпусной артиллерией передовых вражеских позиций немцы начали отступать из села. Мы взяли в плен около ста немцев, а после проверки жилых домов, подвалов, сараев, погребов было взято еще около 50 человек. Удивительно то, что многие поляки прятали у себя немцев, переодевали их в гражданскую одежду и говорили, что это их рабочие. Но подобные хитрости не прошли. Все немцы были выявлены и отправлены в тыл в как пленные.
Граница Германии с каждым днем становилась все ближе и ближе. И сама мысль о том, что мы приближаемся к границе нашего злейшего врага, создавала особое настроение и солдатам, и офицерам.
К 20 марта 1945 года наша дивизия вела тяжелейшие бои в 4-х или 5-ти километрах от немецкой границы. Бои шли в огромном лесном массиве еще на польской территории. На третий день боя, в ночь, мы выбили немцев из их оборонительной линии и перешли в наступление.

Перешли границу Германии. По гражданскому населению не стрелять!

22–23 марта с тяжелыми боями наш полк и вся наша дивизия перешли государственную границу Германии.
Во всех воинских частях было распространено предупреждение ни в коем случае не стрелять по гражданскому населению.
В поселках и городках, которые мы брали после перехода границы, немцы смотрели на нас со страхом. Им внушили, что русские будут всех расстреливать и издеваться. Однако в скором времени гражданское население убедилось в обратном и перестало нас бояться. Но среди гражданского населения встречались убежденные фашисты. Они использовали любые возможности, чтобы убивать наших военных.

Троих ребят из автомата положил фашист

После перехода границы, на первом же километре, был освобожден небольшой поселок. Мы с одним из взводов батальона подкатили свое орудие к крайнему дому. У этого дома был большой двор, выложенный камнем, а в конце двора стоял сарай. Когда мы подкатили орудие к воротам у дома, а солдаты взвода зашли во двор, из сарая раздались автоматные очереди. Трое ребят погибли на месте. Мы моментально ударили по сараю тремя выстрелами из орудия, и стрельба прекратилась. Оказалось, что в сарае находился гражданский немец. У него было два автомата и 10 дисков с патронами. До конца войны пришлось стать свидетелем множества подобных случаев.

Дальнейшее наступление нашей дивизии в западном направлении сопровождалось взятием многих сел и городков. Мы оказались в прославленных Померанских лесах, где и заняли оборону.
Как стало известно, немцы решили перебросить несколько воинских частей из северных районов на помощь Берлину. А их маршрут пролегал как раз через нашу оборону в Померанских лесах. Вот здесь мы их и брали в плен. Эсэсовцы не сдавались, и мы их уничтожали.
Всех пленных проверяли и отправляли в тыл. Иногда среди пленных были просто дети. Они бросали оружие, и мы отпускали их домой. Благодаря нашим действиям Берлин помощи не получил.

Последний экзамен по меткости

Через несколько дней вся наша дивизия перешла в наступление в южном направлении на Берлин. Время шло. Стоял уже апрель.
На территории Германии сопротивление немцев было очень сильным. Гражданское население во всем активно помогало своим военным, рыли окопы и блиндажи.
Наступая, наш полк преследовал отступающих немцев до небольшого городка. Оказалось, что у жителей этого городка у самых домов оборудована оборонительная линия. Один из взводов батальона с нашим орудием занял оборону против крайнего дома.
За две прошедшие ночи разведчики полка уточнили, где у немцев находятся блиндажи, пулеметные точки, ходы сообщения. Нас предупредили – без команды из орудий не стрелять.
Через 2–3 дня подготовка к наступлению была закончена. Поступила команда: всем орудиям нашей батареи обстрелять блиндажи и подвалы, минометной батарее полка вести огонь по траншеям.
К моему удивлению, наводчик орудия Васильев сказал мне: «Сынок, это тебе последний экзамен. Садись за прицел и – огонь по окнам подвала». В первое окно я попал с третьего выстрела, а во второе – со второго. В подвале возник пожар, и все сгорело, погибли все, кто был в подвале. Я быстро перевел огонь на блиндаж, и он был уничтожен. Другие орудия нашей батареи тоже выполнили свои задачи. Обстрел из орудий и минометов закончился быстро, и весь полк перешел в наступление.

Некогда хоронить погибших

Любое наступление связано с большим физическим и моральным напряжением. Главное здесь – гибель близких тебе людей. Иногда даже нет времени захоронить погибших. Так бывает при любом наступлении. Каждый километр вражеской территории брался с тяжелыми боями. Трудно поверить, сколько наших людей легло там в землю.
Мы подошли к Одеру. Конечно, Одер меньше и мельче Вислы, но эту водную преграду надо было преодолеть. Началась ускоренная подготовка к переправе через Одер. Вблизи побережья было сосредоточено огромное количество саперных частей, много тяжелой артиллерии, вплоть до «Катюш».
Форсирование Одера играло важнейшую роль. Оно приближало нас к Берлину. На третий день подготовки к форсированию началась артподготовка из тяжелых корпусных орудий. Появились самолеты и начали бомбить оборонительную линию немцев на левом берегу реки. Саперы сразу же начали возводить переправу. Они устанавливали деревянные щиты из толстых досок на короткие сваи, – река мелкая. К концу бомбежки и артподготовки началась переправа. Она шла очень быстро. Первые переправившиеся батальоны сразу очищали оборонительную линию немцев. Когда переправились все полки, дивизия перешла в наступление.
Иными словами, несмотря ни на какие трудности и потери, мы упорно наступали. В одном месте мы со своим батальоном в составе полка гнали немцев три дня без остановки. На четвертый день наступление остановилось. Мы все были настолько измотаны, что спали на ходу. Мы заняли оборону, а немцы были от нас всего метрах в 150. В таком соседстве с немцами мы простояли два дня, отдохнули и получили пополнение.

Неприступные Зееловские высоты

На третий день появилось 4–5 наших самолетов. За три захода они уничтожили все огневые точки, траншеи и другие укрепления, много немцев погибло. Самолеты улетели, и все части дивизии перешли в наступление. Во всех воинских частях шел разговор о том, что нам предстоят очень тяжелые бои. Ведь мы вели наступление уже вблизи Зееловских высот, являвшихся защитным поясом Берлина. Гитлер уверял, что Зееловские высоты не сможет взять ни одна армия мира и что на Зееловских высотах будет конец наступлению Советской армии.
Зееловские высоты действительно считались непреодолимым оборонительным рубежом на пути к Берлину. Каждая из трех линий обороны включала оборудованные траншеи, укрытия для танков и бронемашин, блиндажи, железобетонные ДОТы, огневые позиции для тяжелой артиллерии, укрытия для крупнокалиберных пулеметов и многое другое.

Перед Зееловскими высотами наш полк занял небольшой городок. Мы со своим батальоном расположились на опушке леса за городком. А впереди метрах в 100 от нас шла асфальтовая дорога.
На второй день с левой стороны из леса вышла колонна машин, примерно 10, с немецкими солдатами. И когда вся колонна машин поравнялась с нашими огневыми позициями, наводчик Васильев сказал мне: «Ну, сынок, дай Бог тебе не промахнуть. Бей первую и последнюю машины, чтобы они не смогли развернуться».
С первых же двух выстрелов загорелась первая машина. Потом двумя выстрелами я уничтожил последнюю машину. У немцев началась паника. Часть из них прорвалась и убежала в лес. А большинство подняли белый флаг и сдались в плен. Кстати, эти пленные немцы сказали, что убежали в лес эсэсовцы, а они не хотят больше воевать и умирать за Гитлера.
Вот так с боями мы и подошли к Зееловским высотам вплотную.
Все воинские части, которые находились на этом рубеже, готовились к наступлению. И вот когда наше командование решило, что подготовка закончена, начались наступательные операции. Мы несколько дней пытались наступать, но – бесполезно. Все наши воинские части понесли огромные потери. У нас в батарее у каждого орудия оставалось всего по 2–3 человека.
Дня три мы ждали. Получили пополнение. Кроме того, к нам на помощь пришли несколько полностью укомплектованных воинских частей. На следующий день нас всех предупредили о подготовке к ночной атаке. И вот часа в три ночи раздался рев самолетов и разрывы оглушительной силы. Это наши самолеты бомбили оборону немцев. Как только самолеты улетели, с нашей оборонительной линии на немцев были направлены ослепительные лучи света. Немцы не понимали, в чем дело, у них началась паника.
Все наши воинские части перешли в наступление. Главная оборонительная линия немцев была уничтожена во время бомбежки, а вторая и третья линии – благодаря наступлению наших войск. Так Зееловские высоты были полностью освобождены. Все полки дивизии продолжали наступать в направлении Берлина.
Наш второй батальон подошел к небольшому городку. С ходу взять его не удалось. Пришлось занять оборону. На второй день немцы обстреляли нас из шестиствольных тяжелых минометов. Мы быстро разбежались по укрытиям. Наводчик нашего орудия Васильев не успел добежать до укрытия, и был тяжело ранен. Санинструктор перевязал ему рану, и, когда закончился обстрел, отправил его в медсанбат.
После этого командир взвода старшина Абрамов сказал мне: «Коля, теперь ты наводчик орудия, и вся надежда на тебя».

Встреча на Эльбе. Американцы не произвели впечатление на сибиряков

Городок, у которого мы стояли, был взят на второй день. При подготовке этого наступления, да и в период самого наступления, я действовал как наводчик уже самостоятельно.
Время шло. Приближалось 20 апреля. За три дня боев мы освободили большую территорию и вышли к реке Эльбе близ города Торгау. Нас предупредили, что здесь могут появиться американцы. А утром нам сказали, что мы будем встречаться с американцами, что нужно быть осторожными и не болтать лишнего. В скором времени американцы появились.
Это была пехотная бригада. Командир бригады говорил на чистом русском языке. Он пояснил, что до войны он много лет жил в Москве и работал в американском посольстве. Потом он начал хвалить своих солдат, сказал, что они у него очень храбрые, что все они из штата Калифорния.
Затем он спросил, откуда мы. Мы сказали, что мы сибиряки. Американец воскликнул: «О-О-О!!!», и поднял вверх руки. Он отметил героизм сибиряков при защите Москвы, в Курской битве и Сталинградском сражении. Потом командир американской бригады заметил, что он дорого заплатил бы, если бы у него в бригаде были такие солдаты как мы, сибиряки.
Встреча с американцами продолжалась часа полтора, и мы разошлись в разные стороны. Особого впечатления эта встреча на нас не произвела. Половина солдат в бригаде были черные, да и белые, по сравнению с нашими, особого восторга не вызывали.

Артиллеристы против танка

Итак, мы расстались с американцами и снова пошли в наступление. Это значит, что Берлин становился все ближе и ближе. На нашем пути оказался город средних размеров (название города похоже на Шторлиц, но, за давностью времен, могу ошибаться).
Через два дня город был взят, а наступать дальше было невозможно. Все подразделения полка сосредоточились на центральной и прилегающих улицах. На выходе из города рядом с крайними домами стояла огромная кирпичная «кирха» (церковь). От нее дорога поворачивала круто в правую сторону и шла под уклон.
А впереди метрах в 50 находился мост. Он шел через канал, протекавший по окраине города. Ширина канала – метров 40, его отвесные бетонные берега высотой примерно 10 метров.
Так что наступать далее мы могли, только перейдя через этот мост. За мостом дорога шла в горку. А метрах в 200 от моста рядом с дорогой немцы вкопали танк, наверху у него была только башня. Вот этот танк и охранял мост.
Наступление нашего полка остановилось. Командир полка, командиры батальонов и других частей собрались у церкви и решали, что делать дальше.
Было принято решение одно орудие нашей батареи перекатить через мост. Орудие первого взвода расчет подкатил к углу церкви, развернул на поворот дороги и покатил к мосту. Ребята прошли мост и катили орудие дальше, но тут из танка было сделано два выстрела, орудие развалилось, и расчет почти весь погиб.
Прошло немного времени, и было принято решение направить через мост еще одно орудие. Командир взвода дал команду нашему орудию. Мы уложили и привязали на станинах четыре ящика бронебойных и четыре ящика кумулятивных снарядов.
Хорошо обдумав причину гибели первого орудия, я предложил сержанту Прудникову, если нам удастся перекатить орудие через мост, сразу же скатить его с дороги в правую сторону в низину. Танк не сможет уничтожить нас в низине, потому что он не сможет опустить ствол своего орудия до нужного уровня.
Рассчет был правильным, но настроение у нас – отчаянным. Ведь катить орудие туда, где только что на наших глазах уничтожено наше же орудие и погибли твои однополчане, было страшновато.
Однако война есть война. Мы взялись за орудие: я за лафет с левой стороны у прицела, с правой стороны за лафет сержант Прудников, двое ребят за станины около ящиков со снарядами, двое за ручки на концах станин. Мы начали разгон еще у церкви, затем свернули на мост, приложили тройную силу и за один момент проскочили мост и сразу же свернули с дороги вправо.
Немцы не успели выстрелить в нас, когда мы были на дороге. Выстрел раздался, когда мы орудие с дороги уже скатили, но на краю дороги еще оставались концы станин, за которые его тащили два парня.
Выстрел из танка был сделан болванкой. Она пролетела между этими ребятами. Один из них был немного впереди другого. Поэтому болванка, пролетая между этими ребятами, одному вырвала брюшную полость, а другому всю спину. Это были очень хорошие ребята. Один из них, Шульга, из Алма-Аты, а второй, Полтавский (какое совпадение), из Полтавы. Позднее мы их захоронили.
Как только мы стащили орудие в низинку, обустроили огневую позицию, мы начали обстреливать вкопанный в землю немецкий танк.
Из своего орудия пробить броню торчавшей над землей башни со стволом мы не смогли. Поэтому мы решили любой ценой лишить танкистов возможности вести прицельный огонь. Для этого я начал бить под ствол танковой пушки – в то место, где ствол выходит из башни. Это должно было заклинить ствол или повредить его. Я израсходовал ящик бронебойных и два ящика подкалиберных снарядов. Наконец-то наши усилия увенчались успехом. Танкисты выскочили из танка и убежали прочь.
Мы поднялись на дорогу, дали сигнал, и все подразделения полка стали переходить через мост. Наше наступление продолжилось.

Немцы сопротивлялись отчаянно

Во всех воинских частях у каждого солдата, сержанта и офицера было приподнятое настроение – ведь мы приближались к столице фашистской Германии. К концу апреля мы были уже в пригороде Берлина. Немцы сопротивлялись отчаянно. На многих улицах у них были отрыты окопы и установлены противотанковые ежи. Особо опасными были огневые точки в подвалах и на чердаках жилых домов. Немцы обеспечили их фауст-снарядами, которыми подбивали танки и бронетранспортеры, забрасывали наступающую пехоту.
Мы со своим орудием наступали по улицам Берлина вместе со вторым батальоном полка. От командиров взводов мы получали координаты немецких огневых точек, которые не давали возможности продвигаться вперед. Вот эти цели мы и уничтожали из нашего орудия.
К этому времени я уже хорошо овладел навыками стрельбы из орудия: освоил особенности устройства и работы с прицелом, благодаря чему уверенно поражал указанные цели. Мы освобождали одну улицу за другой. Наш полк действовал в основном на окраинах Берлина.
2 мая 1945 года было объявлено, что Берлин полностью освобожден. Но мы еще 4 дня зачищали улицы от самых свирепых фашистов. Их было уже мало, но они были.

После зачистки одного из западных кварталов Берлина второй батальон, с которым действовало наше орудие, стали переводить в восточную часть города. К нашему счастью, маршрут пролегал через центральные площади города и мимо Рейхстага. Это было в первых числах мая, 4-го или 5-го, точнее сказать не могу.
Выйдя к Рейхстагу, мы увидели большое количество людей на его ступенях. Выступала Русланова. Мы прослушали оставшуюся часть ее концерта. После привычных звуков войны ее пение воспринималось как нечто божественное.

Последний оплот. Остров Узедом

В ночь на 7 мая наш полк и всю нашу 17 дивизию вывели из Берлина. Ускоренным маршем мы шли на север, на Балтику. Мы шли по ранее освобожденной территории Германии. А балтийское побережье было еще занято немцами.
8 мая нам объявили, что война закончена. Немцев, которые находились на побережье, мы разоружили и отправили в плен. Но мы должны были еще зайти на остров Узедом.
Мост, связывавший остров с сушей, немцы взорвали, и нам предстояла переправа на пароме. Пока мы переправлялись на остров, нас охраняли наши самолеты.
Оказывается, на острове находились особо важные объекты, которые охраняли два полка эсэсовцев и эскадрилья истребителей. В западной части острова в огромном лесном массиве был расположен сверхсекретный завод по производству реактивных самолето-снарядов ФАУ-1 и ФАУ-2, сверху закрытый маскировочной сеткой. Рядом с заводом оборудована пусковая эстакада, с которой немцы производили запуски этих самолето-снарядов на Лондон и другие города Англии.
Главный конструктор ФАУ-1 и ФАУ-2 Браун еще до нашего прихода на остров сбежал в английскую зону, а потом перебрался к американцам и много лет работал у них.
Когда наша дивизия полностью переправилась на остров, эсэсовцам объявили, что война закончена и предложили сложить оружие и сдаться в плен. Однако они от этого отказались. Вот с ними нам и пришлось воевать.
С началом боевых действий на острове немецкое гражданской население тоже заволновалось. Многие пытались удрать на Запад: кто на весельной лодке, кто на моторке, кто на катере. Среди них были и эсэсовцы из охраны. Но уплыть никому не удалось.
Мы поставили свое орудие на берег у самой воды. И как только появлялась лодка, я делал два или три предупредительных выстрела. Обычно после этого люди поднимали белый флаг и возвращались обратно.
Но один раз пришлось стрелять по моторной лодке, а через два дня по катеру. В них оказались эсэсовцы из охраны. Часть из них погибла, а живых спасли.
Вскоре попытки немцев уплыть на Запад прекратились, а все полки нашей дивизии перешли в наступление. Немцы с боями отступали до самого восточного побережья острова. А когда отступать было уже некуда, их остатки сложили оружие и сдались в плен.
Так закончилась моя Великая Отечественная война. Это произошло 22 мая 1945 года на острове Узедом. Сейчас трудно себе представить, с какой радостью я встретил этот день. Мне было 18 с половиной лет!