— Будет ли СК в ближайшее время инициировать какие-либо изменения в законодательстве?— Мы предлагаем закрепить в Уголовно-процессуальном кодексе положение о сохранении ареста на имущество, когда при вынесении приговора за потерпевшим признается право на удовлетворение иска, однако сам иск для определения размера возмещения передается для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства. Это позволит исключить возможное сокрытие имущества с момента вступления приговора суда в законную силу до фактического разрешения вопроса по гражданскому иску.
Также мы выступаем за усиление уголовной ответственности для физических лиц. Здесь нужно понимать — если юридическое лицо уклонилось от уплаты налогов на крупную сумму, ему придется отвечать и через год, и через 10 лет, как только состоится суд. А у индивидуальных предпринимателей, сколько бы они не утаили от казны, срок давности преступлений — всего два года. Даже при сумме ущерба свыше 45 млн рублей ИП легко может избежать наказания уже через 24 месяца. Например, в 2015 году Усть-Илимский городской суд Иркутской области был вынужден в связи с истечением срока давности прекратить уголовное дело по обвинению индивидуального предпринимателя в уклонении от уплаты налогов за 2010–2012 годы в сумме 125,6 млн рублей. В случае с уходом организации от налогообложения на такую же сумму до истечения срока давности оставалось бы еще восемь лет. Поэтому предлагаем уравнять ответственность за уход от налогов.
Отсюда еще одна инициатива. Сейчас ФНС направляет материал следователю, только если должник не возместил ущерб в течение двух месяцев после выставления ему требования. Наше мнение — это слишком долго. Поэтому, как только налоговые органы вскрыли преступную схему, когда определили сумму ущерба, ждать просто нет смысла. Именно за эти 60 дней может быть уничтожена документация, выведено имущество.
— Но ведь не все дела доходят до суда и не всех признают виновными. Можете поделиться данными по оправдательным приговорам?— Иногда уход от налогов признают крайней мерой. Например, для организаций, задействованных в сфере коммунальных услуг, общественного транспорта. Или тех, которые занимаются опасными производствами, и их нельзя останавливать из-за неуплаты налогов.
В 2018 году мы направили в суд 1160 уголовных дел — оправдали 17. В 2019-м — 1163, и 21 оправдали. За девять месяцев 2020-го один оправдательный приговор.
Мы считаем это хорошим показателем. В любом случае главное, как мы уже говорили, — не наказать человека, а возместить ущерб и не допустить подобного в будущем.
«А ведь намерение было»
— За время пандемии взлетели показатели по киберпреступности. Уже идут разговоры, что пора персонализировать всех пользователей интернета, особенно когда речь заходит о детях. Как видят эту проблему в Следственном комитете?— Если рассматривать полицейскую статистику — число преступлений в Сети действительно растет. Мы не связываем это с пандемией, но тоже видим, как увеличивается доля половых интернет-преступлений. Это характерно и для других стран. Очень многие государства, и Россия в том числе, ратифицировали конвенцию Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений. По отчетам государств-участников видно, что за рубежом тоже есть проблема распространения детской порнографии, а способы и приемы преступников схожи.
Важно сказать, мы не за то, чтобы закрывать Сеть и репрессировать интернет-пользователей. Но у детей должна быть цифровая гигиена, привитая родителями и школой.
— В конце прошлого года стало известно о задержании в Тамбове так называемого колумбайнера, готовившего взрыв в одном из учреждений образования. Это тоже влияние Сети?— Можем сказать, что здесь всё вкупе. Этот самый 17-летний подросток приехал в Тамбов из сельской местности, где проживал вместе с отцом и престарелой бабушкой. Отношения у них были сложные, конфликтные. Семья состояла на профилактических учетах. По месту учебы и жительства несовершеннолетнего характеризуют как скрытного, замкнутого, неуравновешенного, озлобленного, конфликтного в общении юношу.
— И всё же информацию о бомбе он искал в интернете. А вообще много молодых людей интересуется таким «контентом»?— Скажем так, за год предотвращается до 20 подобных случаев. Кто-то нашел пособие по изготовлению взрывчатки, изучал его, но не купил ни одного общедоступного компонента. А ведь намерение было. Учитываем и его, и того, кто уже подыскивал себе обрез. Важно понимать — механизмы выявления таких подростков имеются, и в большинстве случаев преступления удается предотвратить на стадии подготовки. К сожалению, молодые люди не всегда задумываются, что отвечать за содеянное всё равно придется.
— На предотвращение подобных преступлений, да и вообще преступлений в молодежной среде, работают не только оперативные органы?— В 2013 году мы создали отдельное подразделение, которое курирует расследование преступлений, совершенных в отношении несовершеннолетних и самими несовершеннолетними по всей России. Это к тому, что мы не слепо следуем Уголовному кодексу, а реально погружаемся в проблемы. Изучаем дела, выявляем факторы, условия, которые провоцируют проблемы.
Также изменился и принцип реагирования. Если раньше это была классическая бюрократическая схема: происшествие случилось, на местном уровне расследуется, на контроль начальства случай встанет только после направления сводки или доклада, сейчас по-другому: многое делают СМИ, средства связи. Центральный аппарат ведомства может узнать о произошедшем преступлении или несчастном случае в очень короткие сроки, буквально через несколько часов. И потребовать подключить все силы, разобраться максимально полно и объективно. Поэтому если произошло что-то резонансное — люди на местах тут же включаются, ставят на контроль еще до отмашки из «центра».
— В последнее время глава СК Александр Бастрыкин едва ли не каждую неделю проводит совещания по вопросам обеспечения жильем детей-сирот. Почему?— Мы считаем эти дела проверкой всего нашего общества, краеугольным камнем справедливости, если хотите. Только вдумайтесь: порядка 177 000 сирот на начало года должны были получить свою крышу над головой. А получает ежегодно в лучшем случае лишь пятая часть нуждающихся. Им никто не поможет — ни папа, ни мама. И наследства у них тоже не будет.
Долг копился еще с 1990-х. Тогда в стране не было денег, и никто никому ничего не давал. Затем с федерального уровня это обязательство было передано на региональный. Там не дотянули, тут не организовали. Даже после выделения в 2020 году субсидий сразу 10 областям регионы не смогли освоить эти деньги. Кто-то говорит — нет земли. Другие — на рынке нет достаточного объема жилья. Со стороны может быть и так, но когда начинаешь разбирать каждое дело, оказывается, что ко многому можно было бы подходить с большим энтузиазмом. Некоторых подстегивает только уголовное преследование. Если в 2019 году наши следователи возбудили 61 уголовное дело по фактам непредоставления жилья сиротам или предоставления квартир ненадлежащего качества, то в 2020 году — практически в три раза больше. В основном по халатности.